Поесть в буфете в обеденное время сложновато, но вполне реально. Эта мысль единственно утешала меня, когда я пыталась дотащить до ближайшего столика три тарелки и чашку кофе одновременно, не прибегая к помощи подноса. Это было приличное заведение - буфет-при ресторане-при бассейне - и подносов там не водилось в принципе.
- Вы позволите? - осведомилась я у сидящей за столиком девушки, совершенно себе не представляя, что делать, если она скажет "нет".
- Д-да, - она кивнула, но как-то неуверенно и беспомощно, так что, едва разместив на столе тарелки, я решила рассмотреть ее повнимательнее.
Она явно кого-то ждала - кого-то, кто, как она знала, мог и не прийти. Ее состояние было мне, в принципе, понятно: не удалось удержать столик, а может быть, и ни к чему было удерживать. Сколько раз я сама попадала в схожие ситуации! Меня удивило одно. Такая девушка не могла так волноваться по такой причине.
Приглядываясь к ней исподтишка, я вдруг вспомнила, что видела ее раньше на воде.
Меня всегда поражал контраст между тем, как достойно выглядит средний человек, будучи одет, и тем, как он жалок раздетый. Здесь же все было как-то не так. Волосы, окутывающие голову смутно-пепельным облаком, затеняли ее красоту, в то время как облегающая шапочка давала разглядеть во всех подробностях черты лица, правильные и яркие одновременно. Одежда сдержанных пастельных тонов - качественная, но вполне заурядная - скрывала гибкое безупречное тело, которое, будучи облачено лишь в купальник, запоминалось надолго.
И все равно она была очень хороша. И очень высокомерна - до кончиков серебристо-фиолетовых ногтей. Почему-то этот неестественный цвет не вызвал во мне обычного отторжения, как и обилие исключительно аккуратно положенного грима.
Какое самообладание надо иметь, чтобы так накраситься в тесной раздевалке, где все кругом трясут мешками, одежками и разными частями тела! Я сама всегда вылетала оттуда пулей, лишь наспех пригладив волосы. Правда, я никогда не была красавицей.
У нее был очень независимый вид, но лужа в блюдечке под чашкой чая выдавала ее с головой. На мгновение они положила локоть на стол - и я ощутила, что она дрожит. У нас ведь был один стол на двоих - видимо, поняв это, она тут же убрала руку. Ее волнение передалось и мне: одновременно, так, чтобы никто, включая нас самих, не заметил, мы посматривали то на двери, то на стенные часы, то рассматривали свои рукава и кончики туфель, то отхлебывали из чашек.
Кого же она может так ждать? Понятно, что это любовное свидание. Но каким может быть ее мужчина? Я окинула взглядом окружающее пространство. Ни один из попавших в поле зрения на эту роль не подходил. Я подключила воспоминания и фантазию, но не смогла наметить даже тип.

Мне до смерти хотелось посмотреть на ее возлюбленного, и в то же время я молила Всевышнего, чтобы он не пришел. Пусть лучше сорвется и убежит сама, чем ее от меня уведут, не дав насмотреться. Даже если сейчас сюда явятся Коннери, Делон и Лановой, я скорчу им презрительную рожу. На Джеймсе Бонде женщины висели гроздьями, но было это как-то неубедительно, хотя 007, конечно, что и говорить…
Будто бы между делом, я стала рыться в рюкзаке, и вдруг ощутила, что что-то изменилось. Я подняла глаза и увидела их уже идущими к выходу.
Они шли, не касаясь друг друга, но их связь была так же видна, как если бы они стали целоваться посреди зала.
Две восхитительных женщины, молодых, красивых и сильных, все-таки встретились, и где-то внутри у меня грянул победный марш. Наверное, оттого, что именно такой любви мне не довелось познать, я готова была снова поверить в существование любви вообще.
Они уже давно были на улице, а я все еще жевала свой хлеб, не сразу заметив, что улыбаюсь прямо в лицо обалдевшей буфетчице.